1-1-6-1 Распятие Христа

15 Распятие Христа произошло в 9 часов утра. Из Писаний видно, что между прибытием на место и самим распятием прошло всего несколько минут.

Скорее всего Он Сам добровольно лег на крест, тогда как большинство жертв грубо и насильно укладывались воинами на лежащий на земле крест. Он Сам отдал Свою душу, жизнь, никто не брал ее у Него. Так же Он Сам предал спину Свою биющим, когда Его бичевали. Он предал ланиты Свои поражающим (Ис 50,6). Как правило, люди, не желая пропятия, сжимали кулаки, а потому очень часто воины, чтобы облегчить свою задачу, ломали им пальца. У Господа же ни одна кость не была сокрушена. Можно представить, как Он с готовностью подставляет Свои ладони для пропятия – так же, как и мы, должны преодолевая себя, и все же охотно что-то делать, если этого требует от нас Христос. Очень может быть, что Он Сам и разделся, когда они, наконец, пришли на место распятия. Ранние картины, изображавшие бичевание Христа, показывают, что у Него не были связаны ни руки, ни ноги. В последние минуты Его смертной жизни, когда Он уже лежал на земле, прибиваемый к кресту, взгляд Его был устремлен к небу, с мыслями о том, что, может быть, Он видит его в последний раз. Он часто возводил Свои очи к небу в молитве (Ин 11,41; 17,1). И теперь это было в последний раз (если не считать самого последнего раза, перед смертью на кресте). “В то время, как четыре воина держали узника, (сотник) помещал острый, пятидюймовой длины гвоздь в самую середину ладони... четыре или пять ударов молотком, и гвоздь глубоко входил в необструганную древесину, тогда как пятая часть гвоздя загибалась, чтобы рука не могла пошевелиться” (C.M. Ward, Treasury Of Praise). Если все так и было на самом деле, тогда у сотника всегда были при себе гвозди, а потому и удивительно читать, что именно сотник засвидетельствовал, что “воистину Он был Сын Божий”. Тот самый человек, который своими руками пригвоздил Сына Божия к кресту, не был тут же, на месте поражен так, как это могло сделать любое человеческое “божество”. Божия благодать и Его долготерпение на столько велики, что дают человеку шанс обрести веру.

О действительной сущности распятия необходимо размышлять столько же, сколько и о действительности существования Иисуса. Псалом предсказал, что во время смерти Иисуса о Нем будут петь “в песнях пьющие вино”. Многие нацисты излишне много пили. Похоже, что и воины, распявшие Иисуса, после этого хорошо напились. Эрнест Хемингуэй придумал страшную историю о том, как воины пошли в таверну поздним вечером в пятницу. После пьяных споров о том, действительно ли “Сегодня пятница”, они все таки пришли к выводу, что да, сегодня, действительно пятница, после чего начали рассказывать историю о том, как они приколачивали Его гвоздями, и как с Ним поднимали крест. “Когда тело начало тянуть к низу их, ну, то есть, когда он начал обвисать на них... Разве я никогда не видел этого? Я видел такое много, много раз. Говорю вам, Этот был сегодня очень хорош”. И вот эти последние слова проходят рефреном через весь их пьяный вечер. Было ли это именно так, или нет – не мое дело, однако на нас лежит серьезная обязанность стараться представить себе всё происходившее тогда. И нацистские и советские палачи признавались, насколько важно ни при каких обстоятельствах не смотреть в лицо казненному человеку. Именно по этой причине, для того, чтобы не показывать своего настоящего “я”, они надевали на себя грубую и жестокую личину. Палачи Господа, должно быть делали то же самое. Ибо, если бы они заглянули в Его лицо и, особенно, в Его глаза, полные любви и скорби за Свой народ, то это могло привести либо к самоубийству, либо к обращению. Представляю, как они украдкой заглядывали Ему в лицо, в лицо Человека, Который не сопротивлялся им, но Который Сам, добровольно, положил Себя на древо. Крест для образованного грека был варварской экзотикой, для Римского гражданина – явным и совершенным позором, а для Иудея – проклятием Божиим. Иисус же изменил образ позора в образ победы. На нем Он провозгласил радикальное изменение всех ценностей. Он превратил его в образ мужественности, в образ жизни без страха, даже перед лицом неминуемой опасности, в образ жизни полной борьбы, страданий и смерти, жизни в уверенной надежде на истинную свободу и гуманизм в настоящей, вечной жизни. Муки и открытое бесчестие превратились в удивительный путь спасения, в дорогу жизни, пролегающую через крест. Восставший Христос был и остается самой настоящей живой реальностью. Один из историков (Suetonius) пишет, что Клавдий изгнал Иудейских Христиан из Рима, потому что они агитировали за некоего Хрестуса, т.е. за Иисуса Христа. И, что интересно, историк пишет о Нем, как о реально существующей и действующей личности – так, как оно и было по существу. Многочисленные труды невнятной теологии, бессмысленные теории о Троице... Всего этого не было бы, если бы только люди по-настоящему поверили в то, что Иисус в действительности умер и воскрес, что Он действительно был безгрешным Сыном Божием, а также, что Он на самом деле усовершился во плоти человеческой. Да, во всё это надо верить! Все же теологические заблуждения являются всего лишь извинением отсутствия такой веры.

Археологи откопали несколько распятых на кресте человек. Один из них был пропят гвоздями 18 см. длины. Между головкой гвоздя и телом, похоже, помещали кусочек акации. Кричал ли от нестерпимой боли Господь? Думаю, как я себе это представляю, да, ведь Он, по плоти, ничем не отличался от любого другого человека. И в то же время я понимаю, что Он, как никой другой человек, не пытался уклониться от боли. Ведь Он пришел для того, чтобы отдать Свою душу, отдать Свою жизнь добровольно, без какого бы то ни было сопротивления. Ему пришлось пройти через панический ужас приближения встречи с болью. Пропятые гвоздями руки и ноги давали знать о себе нестерпимой болью всякий раз, когда Господь шевелился или же говорил. Боль была такой силы, что даже при закрытых глазах загорались ослепительно яркие красные вспышки. Именно по этой причине так ценно всё, сказанное Иисусом на кресте. При воздвижении креста гвозди глубже впивались в плоть, что приносило дополнительные муки. Гвоздь вбивался между первой и второй костями запястья, проходя через очень чувствительный нервный центр, отвечающий за движение большого пальца и чувство боли. Мало вероятно, что гвозди вбивались в ладони, тогда бы возникал риск того, что тело не достаточно прочно держалось на кресте. Опытным путем установлено, что для того, чтобы вздохнуть, распятому нужно было подтянуться на руках, запрокинуть голову для глотка воздуха, а потом снова опустить ее. И здесь никак нельзя приуменьшить физическую муку этого процесса. Обсуждая описания современниками лиц распятых, включая и свидетельство Иосифа Флавия, [Zenon Ziolkowski (Spor O Calun)] пишет, что их лица отличались от других тем, что они были перекошены ужасной болью. Лицо Господа и в этом плане выделялось среди прочих лиц, да так, что “многие изумлялись, [смотря] на” Него (Ис 52,14). Из этого пророчества можно предположить, что распятие для Господа было самым тяжелым для Него переживанием. Позже мы обсудим то, как Он намеренно отказался облегчить Свои страдания, не став опираться на подставку, что и стало одной из причин Его быстрой смерти на кресте. Несколько раскопок говорят о том, что для распятия использовалась маслина. Так что, вполне возможно, что на Голгофу Господь нес масленичное дерево. Может быть Он думал об этом, когда молился среди маслин в Гефсимании, откуда, возможно, и было взято дерево для креста. Я бы не смог пережить всего этого. Я бы предпочел избрать более легкую смерть, и тем самым совершить гораздо меньшее спасение. Я бы пожалел себя. Однако, Господь всего всё сделал за меня, став “послушным даже до смерти, и смерти крестной” (Флп 2,8) – написано так, как будто Он мог быть послушным и до другой, более легкой смерти, однако предпочел смерть мучительную и позорную. Остается только удивляться благости Отца, с которой Он, несмотря на всю непривлекательность смерти, все же принимает нас, не заставляя проходить через такие же жуткие страдания, которые Он положил пережить Своему Единородному Сыну.

Предположительно вокруг креста стояло много воинов. Храмовая стража, подчинявшаяся Иудеям (Мф 27,65), несомненно присутствовала там в полном составе, следя за тем, чтобы кто-нибудь из многочисленных учеников Иисуса, не попытался воспользоваться толкучкой для Его освобождения. Однако из Ин 19,22-23 можно предположить, что воинов всего было четверо, каждый из которых получил свою часть хитона. Это может означать, что только четверо воинов совершали распятие – по воину на каждую руку и ногу. У Него остались следы от гвоздей (мн. число) на руках. Нам остается лишь гадать, как Он был распят, на одном столбе, когда одна рука клалась на другую (тогда бы потребовалось два очень длинных гвоздя), или же Он был распят с руками распростертыми в разные стороны.

Если на некоторое время забыть о всех предыдущих рассуждениях, то в любом случае понимаешь, как много Господу пришлось пережить на кресте, какую боль Ему пришлось пережить, что Ему пришлось претерпеть от того, что тело держалось на кресте гвоздями не на костях и не на сухожилиях, а исключительно на мышцах тела. А сколько мучений доставляли мухи, которых невозможно было ни чем и никак отогнать? Запах крови привлекал не только собак, но и стервятников и насекомых... непрестанное надоедливое жужжание должно быть сильно действовало на нервы Господу. Так же, как и нам. Вероятно, Он очень быстро понял, что распятие должно затронуть все части Его тела. Все тело, каждый Его мускул страдал от боли (а Он должен был видеть в этом еще и образ всех нас, страдающих вместе с Ним). Все мышцы Его были чрезвычайно напряжены, затекшие конечности нуждались хотя бы в малейшем движении. Любой человек на кресте должен вертеться и извиваться в определенных на то, естественно, ограниченных пределах, при этом получая еще и занозы от дерева, впивавшиеся в рубцы, оставленные от бичевания... Однако мне кажется, что Господь каким-то образом смог превозмочь и это. Он не стал, как другие, опираться на подставку для ног, чтобы облегчить Себе муки (см. 53), в отличии от других Он отказался от обезболивающего, и, до самого конца, как другие, не просил пить.

Приблизительно после двух часов, проведенных в таком положении, деревенеют все мышцы тела.

Минута воздвижения креста вертикально среди новой волны насмешек и оскорблений толпы, была задолго предвидена, и представлена Господом. “И когда Я вознесен буду от земли” (Ин 12,32). Именно так Он представлял Себе физические (и духовные) подробности распятия. Вспомните, как Он предсказывал предание Свое на смерть. Но даже, несмотря на все это, Он все еще продолжал просить, чтобы Его миновала чаша сия, все еще страшась и чувствуя Себя оставленным. Если мысль о кресте была так несносна для Господа, то что тогда говорить о нас? Слова Господа о Себе, о Своем “вознесении” можно понять и как о Его прославлении и возвышении. Когда Он был в буквальном смысле вознесен, земля поплыла у Него перед глазами, а все Его внимание сосредоточилось на Отце и на прощении, которое становилось возможным через Его жертву, покрытую кровью и плевками, напряженно старающуюся вздохнуть... Он был “вознесен” в славе и величии для тех, кто смог увидеть и постичь это умом и сердцем.

Представьте себя распятым на кресте. Пройдите через всё это. Господь заповедует делать это нам, когда говорит о необходимость каждый день образно распинать себя. Обратите внимание на то, что говорится о жертвоприношениях, которые являются прообразом жертвы Господней, что говорится о пролитии, о пропятии, о разделении на части, о пораженной скале... Через всё это приходится проходить и всем нам, хотя Отец поступает с нами несравненно мягче, чем Он поступил со Своим Единородным Сыном.

Одним из величайших доказательств Богодухновенности является то, что во всех четырех Евангелиях распятие описано, как нечто побочное, второстепенное. Много внимания уделяется делению одежд, которое, само собой разумеется, произошло после распятия. Да и всё распятие описывается так, как будто о нем рассказывается со слов воинов. Работа была сделана, и после, что очень важно/!/, разделили одежды! Ни один писатель из рода человеческого не написал бы так. Так же как и о том, как Мария могла перепутать восставшего Господа с садовником. В этом рассказе есть нечто безыскусное, а потому и Божественное. Всё повествование наполнено тем, что называется духовностью, признаки которой встречаются на каждом шагу. Вероятно, именно по этой причине не упоминаются некоторые совсем очевидные признаки исполнения пророчеств. Например, Ис 53,7 о безмолвии агнца пред стригущими. Так же ничего не говорится и о плаче женщин, снимавших тело Иисуса с креста.

16 Распятый Христос изображен, как Царь разбойников, как Атаман, выделяющийся среди них вместо главаря Вараввы, место которого должно было находиться как раз среди них. Варавва и два злодея одинаково называются “разбойниками” (Ин 18,40; Мк 15,27). Господь применят это слово и к Себе, когда говорит об отношении к Нему при Его взятии (Мф 26,55; Мк 14,48; Лк 22,52), говорит так, как будто Ему это было хорошо знакомо. Ему предстояло пройти то, что было уготовано Варавве, образу противоположному Ему Самому, настоящему Сыну Отца (= Варавва). Эти подонки, эти отъявленные грешники и отбросы общества были образом всех нас. И особенно Варавва. Иудейское предание того времени гласит [Песах (Пасха) 8.6]: “Можно заклать Пасхального агнца... за одно из тех, кого они (власти) обещали освободить из заточения”. Пасхальная амнистия, за закланного агнца, освобождала справедливо осужденного на смерть человека. Можно представить себе не обыкновенное облегчение и радость едва верующего в свое нежданное освобождение Вараввы, когда он смотрел, или размышлял, над распятием Иисуса. Ибо он понимал, что на кресте по праву должен бы находиться он, однако избавленный от такой смерти ради креста Христова. Образ осужденного узника, избавляемого смертью Мессии, без всяких сомнений, является ветхозаветным образом нашего избавления от рабства. Некоторые привычные словосочетания, встречающиеся в Новом Завете, которые связаны с нашим искуплением, подразумевают наше искупление от рабства Его смертью. Ведь кто-то мог искупить раба, став рабом вместо него (1Кор 6,20; 7,23; Гал 3,13; 4,5). Вот почему образом распятия Иисуса в пророчестве Исаии является образ страдающего отрока/раба. Возможно и Павел имел в виду нечто подобное, когда говорил о своей готовности отдать для клеймения свое тело, тем самым становясь рабом (1Кор 13,3, греческий).